Черный нагрудник остался в надежных руках оруженосцев Рейгара, как и прочие части его доспеха. Джон Ройс оказался крепким соперником, но все же был побежден наследным принцем, занявшим свое место среди прочих защитников. Как и предполагал Рейгар, сыновья лорда Уэнта быстро сложили свои полномочия и из начальных защитников непобежденным оставался лишь королевский гвардеец сир Освелл Уэнт.

Облачившись в темно-бордовый камзол, Рейгар поднялся на трибуну и занял место рядом со своей матерью. Король удалился еще до того, как принц выехал на свой поединок, что, впрочем, не удивило кронпринца. Напряжение, существующее между отцом и его наследником, все отметили еще на пиру, предварявшем турнир. И в первый день состязаний ничего не изменилось.

- Не кажется ли вам, матушка, что демонстрировать подданным разобщенность, царящую в нашем семействе, не лучшая мысль, которая могла посетить голову моего отца? – тихо произнес принц, принимая из рук чашницы кубок с лимонной водой. Отец ехал сюда для того, чтобы убедиться в том, что лорды все еще верны ему, своему королю. Так к чему же эти демонстративные покидания трибуны? Едва ли так поведет себя человек сильный и уверенный в себе.

- Визерис… - подбежавший младший брат наследного принца оказался на коленях у Рейгара. Ладонью тот взъерошил светлые волосы мальчика. Визерис был еще слишком мал для того, чтобы разбираться в тонкостях турнирных схваток, но множество знамен, богато украшенные доспехи, гербы знатных домов – все это производило на мальчика впечатление.

- К нам направляется лорд Веларион… - как бы между прочим заметил Рейгар и передал смеющегося брата в руки служанки. Герольды как раз объявили очередную пару бойцов и маленький принц возжелал оказаться поближе к месту действия. Что ж, несмотря на юный возраст, Визерис уже не стеснялся высказывать свои пожелания в приказном тоне.

- Кажется, я в его возрасте был тише… - без осуждения произнес принц, провожая взглядом маленькую фигурку брата, важно и степенно спускавшуюся по ступеням вниз.

Лорд Люцерис Веларион медленно подошел к королеве и ее сыну. Его высокая фигура выделялась среди других гостей, а темная кожаная одежда и изящные знаки его дома на бархате дополняли образ мужчины, властного и опасного. Глубокие глаза цвета бурого моря перед бурей неподвижно уставились на Рейллу. Этот взгляд был таким жечувственным, как и последний раз, когда они встречались втайне. Он содержал ту же мрачность, тот же вызов, которые всегда вызывали у королевы дрожь в коленях, но и в то же время придавали ей чувство защищенности и безопасности.
Его взгляд был неподвижен, сосредоточен и направлен прямо на Рейллу. Глубокие, проницательные глаза изучали королеву, заставляя её сердце биться быстрее. Она воспринимала его приближение как что-то неотвратимое, вызывающее тревогу, но одновременно и влекущее её. Когда их взгляды встретились, между ними вспыхнула искра – невидимая связь, отображающая нечто запретное и опасное, может даже и дикое. Это был тот вид взаимодействия, которое было трудно определить, но невозможно было игнорировать. Несмотря на их публичные роли, между ними возникала определенная интимность.
"Ваше Величество, принц Рейгар," – начал он, и каждое слово, произносимое им, казалось особенно весомым. Нежное, мягкое звучание его голоса контрастировало с его мужественным и опасным обликом. – "Как всегда, турнир в Харенхолле поражает своим великолепием. И как всегда, многие ставят не только на победу или поражение рыцарей...", - когда он заговорил, воздух вокруг казался еще более насыщенным. Рейгар, чувствуя напряжение между матерью и Люцерисом, на мгновение потерял дар речи, оценивая этого загадочного и опасного лорда. Он задержался на мгновение, перед тем как продолжить, словно раздумывая о подборе правильных слов. Его темные глаза, которые всегда казались погруженными в какие-то свои раздумья, на этот раз были наполнены необычным блеском. Чувствовалось, что он оценивает ситуацию, взвешивая каждое слово.
- "Иногда ставки гораздо более дорогостоящие... и опасные." Его слова, медленные и взвешенные, прозвучали так, словно он делился с королевой и принцем тайной. Его взгляд стал еще более проницательным и глубоким. Он приблизился к Рейлле, так что она могла почувствовать слабый аромат его духов — древесный, смолистый с нотками диких прянностей. Он был на удивление приятен и возбуждающий.
Веларион заметил её задержку дыхания, чувствуя, как его близость влияет на неё. Это был тот редкий случай, когда физическое притяжение сочеталось с интеллектуальной привлекательностью. Её сердце стучало быстрее, а дыхание становилось все более частым, он знал об этом, он мог это чувствовать. Люцерисдал королеве почувствовать, как теплый воздух, исходящий от него, коснулся её щеки, когда он наклонился к ней, чтобы шепотом произнести следующие слова. "Недавно один из лордов предложил мне в качестве ставки свой рудник... Но другой лорд пошел дальше – предложил целое поселение." Его улыбка была настолько искренней, что казалась даже немного насмешливой. Но в его глазах сверкала искра, свидетельствующая о том, что он не шутил. "Скажем, мои источники утверждают, что кое-кто даже предлагает невинность своих дочерей или сыновей в обмен на благосклонность победителя. Желание обогатиться или выиграть еще больше – это мощная сила, ваше величество."
Каждое его слово, каждый жест были нацелены на то, чтобы заворожить королеву, вызвать у нее множество противоречивых чувств. Рейгар, чувствуя напряженность ситуации, беспокойно переводил взгляд с мать на Люцериса, пытаясь понять, что происходит между этими двумя.
"А иные," — продолжил Люцерис, и его голос стал более глубоким, — "желали видеть в своей постели девицу из Дорнских пустынь, известных своими экзотическими и дикими удовольствиями, или юношу из Леса Теней, где, как гласят слухи, таинственные ритуалы пробуждают древние и опасные страсти."
Рейлла мгновенно покраснела, ее дыхание стало глубже, а глаза — еще более внимательными. Слова Люцериса заставили ее вспомнить слухи о диких и запретных утехах далеких регионов Вестероса, которые принято было порицать в светских разговорах, но желать в тайне. Заставил вновь пробудиться чувствам, которые она давно пыталась подавить, и вновь взяли верх.
Лорд Веларион уловил ее реакцию и ухмыльнулся. Он был мастером игры словами, и он знал, как вызвать определенную реакцию своими репликами. Его взгляд, казавшийся еще более проницательным, заставил королеву замереть на месте. Его прикосновение к ее руке, легкое и случайное, вызвало мгновенную реакцию — дрожь прошла по ее телу.
Кроме того, реакция Рейгара, которому лорд Веларион давал прочувствовать напряженную атмосферу, могла быть вполне предсказуемой. Принц, вероятно, мог чувствовал опасность, исходящую от этого человека, но он также понимал, что в его словах кроется истина. Именно это делало лорда Велариона еще более опасным и загадочным. В его репликах, в его движениях, даже в том, как он держит свой кубок с вином, — во всем была игра, которая завораживала и в то же время пугала.
Люцерис смотрел на Рейгара, его взгляд был как стальной клинок, холодный, рассчитывающий, окутанный туманом тайны и знания. "Турниры, Ваше Величество, представляют собой много больше, чем просто блеск доспехов и звон мечей," промурлыкал он, каждое слово обволакивало воздух тяжёлыми, почти осязаемыми нотами. "Они — поля битвы страстей, азартных игр судьбы и пристанище тайных желаний."
"Здесь, под этим ярким солнцем и на этой твердой земле, ставки делаются не только золотыми монетами, но и жизнями, судьбами, сокровенными мечтами," - продолжал он, словно сочиняя темную поэму. "И, возможно, самыми опасными из них являются ставки, сделанные на человеческое сердце." В его словах прорезало нечто большее, чем просто предупреждение. Это было похоже на скрытый соблазн, искушение змея, который терзал разум и манил к себе, подобно бездонному морю.
Люцерис неотрывно смотрел на Рейгара, а его взгляд был наполнен не только вызовом, но и обещанием. "Я — ваш слуга, принц," произнёс он, медленно, взвешивая каждое слово. "И я служу не только короне, но и дому Таргариенов." После этих слов Люцерис слегка отклонился назад, умышленно проронил загадочную улыбку, которая столь хорошо ему удавалась. Эта улыбка была полна тайн и обещаний, каждая из которых предвестил бы то или иное изменение судьбы.
"И если вы пожелаете, я буду служить вам…" — с этими словами Люцерис легко коснулся руки королевы. Это касание было мимолетным, но в нем была сила, которая проникла сквозь одежду и достигла самой глубины сердца, - "… в любой роли, которую вы для меня изберёте," - завершил он, не отводя взгляда от Рейгара, будто вызывая его на тайный поединок, поединок, в котором на кону будет стоять нечто гораздо более ценное и опасное, чем просто корона или трон. "В любой роли, которую изберёт сын своему истинному отцу", - пронеслась горькая и глухая мысль в голове лорда.

«Одно из испытаний правителя – искушение состраданием…»
Строчка из книги, написанной далеким предком, сама по себе всплыла в сознании Рейгара, не без интереса слушавшего мрачный, но красочный рассказ лорда Веалариона о тех деяниях, которые явно не соответствовали должности Мастера над кораблями в Малом совете короля Эйриса Таргариена.

Что это? Попытка познакомить принца с изнанкой жизни? Возжелай наследник Железного Трона познать темные стороны Власти, провожатых не пришлось бы долго искать. Но принца мало интересовал мрак и ужас, царящий в том числе и подвалах Красного Замка. О многом он и сам догадывался, но погружаться в зловонную лужу нечистот… Кто-то бы сказал, что ему было бы полезно. Что нужно испытать и увидать как можно больше. Но тогда можно легко отыскать оправдания тому, что творит его полубезумный отец. 

- Странный человек… - глядя в спину удалявшемуся прочь лорду Приливов, Рейгар размышлял и о странном доверии, которое явно испытывал его мать к Велариону. Достаточно ли простого знакомства с собственным вассалом, который излагает с подкупающей откровенностью мысли, которые многие предпочли бы держать при себе?

- Лорд Люцерис… - принц Драконьего Камня окликнул лорда Дрифтмарка, но смотрел он в этот момент на королеву.

- Не думал, что ты веришь кому-то, кто вхож в Совет отца… - тихо произнес он слова, предназначенные исключительно его матери.

«Чем доказал он свою преданность? Только ли словами? Словам ты бы не поверила, матушка…»

- Один вопрос, лорд Люцерис… - переведя взгляд на Мастера над кораблями, Рейгар поднялся на ноги. – Мой отец остался без Десницы, служившего ему на протяжении двух десятков лет. Кто достоин сменить лорда Ланнистера, каково ваше суждение?

Его взгляд упал на Рейгара, задержавшись, словно окутавший молодого принца защитным коконом. Глаза лорда Приливов были темными водами бурной реки, пронзенные молниями боли. Они выдавали его душевные муки, внутреннюю битву с самим собой. Эта боль, насажденная годами секретов и предательства, была болью человека, который каждый день сталкивался со стеной запретов и ограничений.
В каждой черте лица Люцериса читалось мучительное желание приблизиться к Рейгару, дать ему понять свою роль в его жизни. Желание объяснить, почему он никогда не мог назвать принца своим сыном, несмотря на кровные узы между ними. Однако политические интриги и вероломство дворцовых игр сделали это невозможным.
С каждым днем, проведенным на Железном Троне, лорд Веларион понимал, что некоторые тайны должны оставаться тайнами. Он носил эту тяжелую ношу – секрет о реальном происхождении Рейгара – как постоянную, мучительную тень в своем сердце. Эта тень поглощала его, манила в глубины душевных мраков, от которых Люцерис старался уберечь не только окружающих, но и, в первую очередь, себя самого. Все его действия, каждое слово были направлены на то, чтобы уберечь свой секрет от королевы, от принца, даже от себя самого, в надежде, что этот мрак никогда не увидит свет дня. Но каждый раз, глядя на Рейгара, он понимал, что тайна рано или поздно будет раскрыта.
Вспоминая тот момент, когда королева Рейлла делилась с ним той горькой правдой, в сердце Люцериса загоралось огненное горячее пламя, сжигающее его изнутри. Ведь он помнил ту ночь, когда две души стали одной, и когда страсть и любовь, запретные и такие чистые, объединили их в едином порыве. Она была в одной из редких моментов их слабости, когда страсть оказалась сильнее страхов и королевских обязанностей. Позже, узнав о рождении Рейгара, он был разорван между радостью и болезненным осознанием, что не может признать ребенка своим сыном, не рискуя тем самым безопасностью всего дома Таргариенов. Этот внутренний конфликт, эмоциональные раны и жгучее чувство вины перед принцем стали его вечными спутниками.
С каждым днем, Люцерис становился своего рода невидимой стеной для Рейгара, готовым пожертвовать своей жизнью ради безопасности сына. Он незримо стоял на его стороне, даже когда король, формально признанный отцом Рейгара, оберачивался против своего собственного крови. Поддержка Люцериса была бесшумной, но она была крепкой, как скала, на которую мог опираться наследник Железного Трона. Однако в этой бесконечной борьбе эмоций и обстоятельств, лорд Веларион часто оказывался в плену своих собственных демонов, ища путь, чтобы примирить свою любовь к королеве и ответственность перед своим сыном.
В пучине его души, Люцерис беспрестанно чувствовал тягу быть ближе к Рейгару, пытаясь найти или даже изобрести поводы присутствовать в жизни молодого принца, в тени его существования. Это стремление было подобно пламени, таящему его сердце, вскипая при малейшем намеке на возможность быть чуть ближе к сыну. Но каждый такой момент был мучительно сложен, ведь он оставался в тени, скрытый от глаз, как призрак в жизни Рейгара, не смея проявить свою отцовскую заботу и любовь.
Его внутренний мир переполнен противоречиями и бурей эмоций, которые, как шторм, невидимо бушевали в глубинах его души. Словно крошечные, но острые осколки, эти моменты близости с Рейгаром порой пронзали его, напоминая о горькой реальности невозможности быть настоящим отцом для сына. В каждом взгляде, направленном на принца, было столько боли и нежности одновременно, что это становилось невыносимо тяжелым бременем.
Словно под плетью, каждый его шаг к Рейгару был наполнен болью и сомнениями, он старался оставаться в тени, незаметным, чтобы не вызвать подозрений. Странная игра судьбы, когда желание быть рядом с близкими тебе людьми переходило в игру в тени, в вечное скрытие своих чувств и эмоций. И вот, когда он, казалось, смог оторваться от своих страхов и уйти, слова Рейгара, произнесенные вслед ему, заставили его остановиться. "Странный" - это слово ударило по его сердцу, напомнив о рваной ране в его душе. Он чувствовал, что Семеро, возможно, действительно смеются над его судьбой, делая его путешествие еще более тернистым и тяжелым.
Лорд Веларион, как хищник, уловил мельчайшее изменение в атмосфере. Глаза Рейгара на мгновение потемнели, словно в них на долю секунды прошла молния, а в воздухе завилось напряжение, словно несказанное обвинение. Люцерис почувствовал, что за этим следует какая-то игра, тайная интрига. Едва уловимое дрожание губ королевы выдало ее собственное напряжение, ее ожидание ответа.
Зная Рейгара, Люцерис был уверен, что молодой принц хочет проверить его, испытать его лояльность, убедиться, насколько глубоко может доверять этому мужчине, чья репутация была покрыта многими тенями.
— Кого бы вы порекомендовали, Ваше Величество? — Он задал этот вопрос спокойно, уверенно, но в то же время с уважением, не сводя глаз с Рейгара. Он подчеркивал его статус, его право на престол, но и ставил его перед выбором, заставляя молодого принца решить, готов ли он принимать решения самостоятельно.
На мгновение его глаза, затененные тенью прошлого, встретились с взглядом Рейгара. «Что такое власть, принц?» — пробормотал он с такой изысканной мягкостью, что каждое слово казалось шёпотом. Однако в его глазах тлели искры, напоминая о пламени, способном сжечь все на своем пути. «Найдите ответ на эту загадку и сможете трезво расценить, какой природы человек достоин удерживать власть трона на своих плечах, пока на нём будет восседать монарх».
Внимательно изучая молодое лицо принца, Люцерис не мог не заметить мелькающее в его глазах недоверие.
Рейгар немного прищурился, оценивая Люцериса. Похоже, он пытался разгадать, чего добивается лорд, какую игру играет.
«Иногда, чтобы узнать истинную природу человека, нужно взглянуть, кем он себя окружает... позволить ему действовать самому, а не мешать советами», — Люцерис медленно перевёл взгляд на турнирное поле, где рыцари в блестящих доспехах готовились к бою. «Лев за версту льва почует и волк лишь волка остановит, а дракон расправит крылья лишь и уже с драконами парит…». Вновь вернув взгляд к принцу, он добавил: «Ведь в вас течёт кровь драконов, а я верю в ее способность направить вас к драконам, среди вашего окружения».
Слова Люцериса, запрятанные в покров метафор, были и предостережением, и руководством, и призывом к действию. Но что принц из этого извлечёт, зависело только от него.

Отредактировано Lucerys Velaryon (2023-10-10 17:04:13)

- Вы хорошо познали, как вершатся дела близ трона моего отца, лорд Люцерис, - наверное, такова участь была участь любого человека, находящегося в чьей-то тени, но потенциально имеющего шанс выбраться на свет. Будь ты сыном лорда или даже принцем – всегда найдутся те, кто станут тебя поучать. Опытные, повидавшие многое – у них было немало преимуществ, у кого-то имелись даже вполне осязаемые достижения.

Рейгар никогда не бунтовал и не отвергал наставлений, даже подаваемых в откровенно менторской манере. И ту же руку лорда Велариона, легшую на его плечо, кронпринц перенес спокойно, хотя Мастер над кораблями поступил мудро, не став задерживать ладонь надолго, дабы не вызвать у сына короля желание напомнить о том, что лорд Люцерис при всех своих талантах – все-таки лорд, а не член королевской семьи. Да к тому же лорд, являющийся прямым вассалом того, кого он взялся поучать.

- Шепоты и тени… Мне кажется, что при дворе моего отца стало слишком много теней и чрезмерно много шепотков за спинами. Не оттого ли стали поговаривать и о голосах, которые якобы слышит в своей голове король? – возможно, наследник Железного Трона совершал ошибку, ведя подобные речи здесь и сейчас, но внешне Рейгар оставался абсолютно спокойным. Спокойствие человека, уверенного в том, что судьба его зависит не от слов, сказанных в чьем-либо присутствии.

- Мой недостаток – я часто говорю именно то, о чем думаю. Ведь так меня будет проще понять тем, кто захочет последовать за мной. Так вот, лорд Люцерис, я действительно считаю лорда Тайвина Ланнистера тем Десницей, который сделал многое для Семи Королевств. И крайне неблагодарно с моей стороны было бы желать его ухода. И брошь Десницы мне понадобится лишь в том случае, если человек, которому моя семья может доверять, добровольно сложит ее с себя. Только так – и не иначе.

Власть. Многие ее жаждут. Конечно, в глазах большинства и Рейгар должен был желать того, что рано или поздно достанется ему по праву. Ведь это не сложно объяснить – как может не желать супруг свою невесту, юную прелестницу, находящуюся в соседних покоях, в которые его пока отчего-то не впускают? Как голодающий не может желать куска хлеба, до которого, кажется, достаточно протянуть руку, но что-то не позволяет сделать это простое движение?

Желал ли Рейгар власти? Да. Себе он смог в этом признаться, пройдя через бессонные ночи, полные внутренних диалогов со своей совестью. Были ли власть его целью? Нет, всего лишь средством.

- Моя цель может многим прийтись не по нраву. Даже моей семье, - принц взглянул на королеву и в очередной раз подумал о том, как непривычно видеть ее рядом с мужчиной, которому она, кажется, действительно доверяет. Сыновья ревность? Нет, Рейгар не был ревнивцем и, наверное, при иных обстоятельствах даже мог бы порадоваться, что у его матери появился надежный друг.

Но доверия королевы Рейллы к лорду Велариону было недостаточно для того, чтобы подобным чувством к Мастеру над кораблями проникся и ее сын.

- Мы много играли. Играючи лишились драконов. Играючи убивали друг друга и ослабили свой дом. Вы когда-нибудь задумывались, лорд Люцерис, что станется с вами и вашим наследием, если вы однажды проиграете? – шум толпы, сопровождавший весь их разговор, был напоминанием о том, что они пока еще живы и находятся в гуще событий. А потому и Рейгар не мог вести беседу отстраненно, не ставя во внимание жизни всех этих людей, многие из которых видят в нем свою надежду на будущее.

Быть может, он был скверным игроком. Но таков был его выбор.

— В порту Королевской гавани течения коварны, как и сердца тех, кто ими правит, — тихо начал Люцерис, его голос словно скользнул по краю клинка, на котором держалась судьба каждого, кто осмеливался играть в игру тронов. — Мне было известно каждое тайное углубление в стенах Красного Замка, каждую скрытую щель, когда тени еще лишь шептали о вашем рождении. Но есть пути, которые безопасно прокладывать лишь во мраке ночи, когда свет звезд становится единственным проводником среди обманчивых рифов. Люцерис вздохнул тяжело, каждый вздох был наполнен солоноватым запахом морской пены и горечью воспоминаний. Глаза его, темные как бездонное море, были затуманены пеленой невидимых слез — отблески прошлых бедствий и тайных страданий, которые он носил в себе, как тяжелую цепь.
— Некоторые истины следует хранить под семью замками, пока не настанет время их открытия. Те морские пути, о которых я говорю, чреваты не только смертельной опасностью для неосторожных путников, но и грозят разрушить сами основы, на которых стоит наш мир, — продолжал он, словно к каждому слову прикреплялись отягощенные грузом железные гири. — Корабли разбиваются о скалы не из-за неверного пути, а из-за того, что капитаны теряют связь со своим кораблем, с звездами, с самой сущностью моря. Темнота окутала его душу, когда он вновь ощутил разрывающую боль прошлых лет, болезненно осознавая, что каждый его шаг, каждое слово и каждое действие навсегда обречены оставаться в тени того, что не могло быть забыто — его неутолимой жажды, его глубокого отчаяния и горькой потери, которая всегда сопровождала его, словно призрак Рейллы, постоянно напоминая о том, что некоторые раны слишком глубоки, чтобы их можно было заживить.
— Недостатки и добродетели, принц, действительно как две стороны одного и того же меча, каждый из которых может быть направлен против вас в зависимости от руки, ведущей удар, — мрачно промолвил Люцерис, его рука медленно скользила по гладкой ткани жилета, каждый жест был полон невысказанных секретов и скрытых намерений. — Чтобы правильно заточить свой меч, необходимо знать не только свойства металла, но и намерения того, кто встанет за ваш спиной в бою. Нас окружают лица, маскирующиеся под личины верности и почести, но лишь немногие могут пройти через пламя предательства и сохранить верность. Как вы думаете, принц, сможете ли вы разглядеть истинное лицо за маской, когда придет время? — его голос был тихим, но каждое слово отзывалось эхом предупреждения и затаенной угрозы.
Люцерис почувствовал, как старые раны в его душе раздвигаются настежь, словно зияющие рты кровожадных зверей, готовых разорвать его изнутри на части. Воспоминания о той спонтанной и страстной ночи с Рейллой, той, что была унесена долгом и традициями, так и оставались неразрешенной главой его жизни, вечной мукой, ведь ее тень продолжала преследовать его, тяжелым грузом лежа на сердце, полном тоски и непризнанного желания, даже когда он вернулся в Дрифтмарк. Чувства, которые он вынужден был подавлять тогда, теперь бушевали в нем, подобно зверю в клетке, и он знал, что единственное спасение — это удерживать их в тщательно охраняемой темнице своего сердца. Это было тем более важно сейчас, когда каждое его слово, каждый его взгляд могли быть истолкованы как знак слабости или дать повод для новых интриг в этой опасной игре, где ставки были невыносимо высоки и где каждый шаг мог стать последним.
Каждый раз, когда их взгляды пересекались, в глубине черных как ночь глаз Люцериса разгорался огонь — подобно тому, что озаряет и согревает. Ведь перед принцем стоял отец, терзаемый бессильной агонией, жаждущий уберечь плоть от своей плоти от губительного дара королевской власти, от ее заманчивых, но отравленных яблок, которые так легко превращали бы сына в марионетку, в руках тех, чья искусность и хитрость делали их достойными самых темных уголков Красного Замка. И все же, несмотря на бурлящую в его груди стихию, лицо Люцериса оставалось непроницаемым, как маска на балу, где каждый участник играл свою роль, не выдавая истинные чувства, пока не пробьет час, когда маски будут сброшены, и каждый покажет свое настоящее лицо.
Люцерис смотрел на Рейгара с весом вековых дубов в своем взгляде, с тем же мрачным величием и неумолимостью. Глубокий синий его глаз подобен был непроглядной морской пучине перед штормом, в котором затаилась буря — предвестница неизбежных разрушений.
— Смотрите, Ваше Высочество, на этих рыцарей, — его голос был низким и ровным, словно он высекал каждое слово на камне судьбы, который сами они творили своими поступками. — Все они, пусть и украшены славой, молвой, золотом и железом, не более чем пешки в игре великих. Их мечты о славе и чести, о власти и богатстве — не что иное, как пыль на весах тех, кто дергает за нити. Глаза его не отрывались от арены, где металл встречал металл в оглушительных аккордах столкновения. Там, среди переливающихся баннеров, взметающейся грязи и струящейся крови, рождались и гибли легенды, сливаясь в причудливый танец смерти и торжества — метафора жизни, что их ожидала за пределами этих стен.
— Вы говорите о драконах, мой принц, но упускаете саму суть, — продолжал Люцерис, глубина его голоса наполнялась темной резонансностью. — Истинная трагедия не в потере дракона под седлом, не в слабости мяса и крови. Настоящая утрата — когда дракон исчезает из сердца, когда истинная страсть угасает, оставляя за собой лишь холодный прах безверия и страха. Его слова текли тяжело, словно жидкое серебро, наполняя воздух драматизмом и тягучей горечью понимания того, что мифы умирают не когда их забывают, а когда перестают в них верить. Люцерис знал, что его слова — это и крик, и шепот предупреждения Рейгару: будьте бдительны, иначе тьма неведения поглотит огонь, что должен гореть в сердце настоящего короля.
Каждое изреченное им слово было подобно двойному острию — и орудием обороны, и скрытым уколом, напоминанием о той деликатной игре между мощью и уязвимостью, в которую они оба были вовлечены. И хотя Люцерис обращался к Рейгару с почтительным "Вы", в его тоне чувствовалось недвусмысленное забота о молодом человеке, предостерегающая об угрозах.
— Проигрыш, мой принц, — начал он, и каждая буква капала кислотой, коррозируя ложный блеск иллюзий. — Проигрыш заключается не в падении на колени, не в мучительном крике умирающего на поле боя, не в убытках и потерях. Истинное поражение наступает тогда, когда воля сокрушается, когда дух теряет свою крепость и больше не способен воспрянуть к борьбе, подобно истерзанному ветром дереву, обреченному на гибель. Темные мазки боли играли в его голосе, словно дирижер, вырывающий из оркестра самые мрачные аккорды. В его словах была и мудрость, и тайное предупреждение, исходящее из собственных переживаний, отмеченных невидимыми шрамами и памятью о предательствах, что оставили в душе незаживающие раны.
— Наше наследие, Рейгар, — продолжил он, а в его тоне звучала жестокость неизбежного. — Оно не измеряется владениями, которые мы оставляем за собой, не в лаврах победителей, не в слепящем богатстве наших покоев. Истинное наследие — это то, что мы внедряем в сердца и умы наших преемников, детей и наследников, ту неоспоримую истину, которая будет долгие годы тлеть в их душах, как тлеющий уголь под пеплом, доколе не суждено ему будет разгореться в пламени.
— Если же я паду, — голос его был непреклонен, как гранит, — пусть мое поражение станет чернилами, которыми будут написаны уроки мудрости или предупреждения. Пусть мое имя будет уроком для тех, кто будет шептать его в коридорах, либо произносить его с почтением, либо же предадут его призрению. В конце концов, это будет свидетельством не только моих поступков, но и их собственного внутреннего величия или падения. Если мне суждено упасть в пропасть, то лишь только в качестве моста, по которому другие смогут безопасно пройти этот обрыв и достигнуть большего, чем посчастливилось мне. Слова Люцериса витали в воздухе, насыщенные предостережением и недосказанностью, каждое из них носило в себе вес судьбы, предлагая Рейгару выбрать свой путь — между светом мудрости и тьмой невежества, между искренней честью и коварным презрением, что может быть уготовано тем, кто не усвоит уроков прошлого.

Отредактировано Lucerys Velaryon (2023-11-02 13:24:54)